* * *

– Змея на горизонте уж давно к тебе белым брюхом повернулась, – раздалось над ухом, и Айя недовольно дернулась, медленно открывая глаза. Знакомое лицо расплывалось в потоке света, и принцесса, накрыв голову подушкой, пробурчала что-то невразумительное. Старая няня, которая по утрам будила королевское чадо, потянула на себя подушку, приговаривая: – Пора уж соне и честь знать: охранник твой с самого утра под дверью томится, пока ты сны досматриваешь. Не стыдно?

Наблюдая, как резво подскочила сонная принцесса, няня растянула сухие губы в улыбке. Да, она вырастила доброе дитя, хоть и спуску не давала. Не позволяла капризничать, зато всегда помогала в хороших начинаниях. Хвала Санкти, Айя, несмотря на тяжелое детство, смогла сохранить озорство, присущее детям, и не дала сердцу обратиться в камень. А иначе не прыгала бы сейчас по комнате, торопя служанок, с таким волнением в глазах. Каждый новый день она встречала улыбкой и надеждой, что он принесет больше радостей, нежели бед.

Когда Айю одели в легкое ситцевое платье, пожилая женщина отпустила служанок, оставшись наедине с непослушными волосами принцессы. Девочку она теперь заплетала сама – ни у кого из молоденьких служанок не получалось совладать с пучком волос, что остался от некогда длинной косы. А в ее руках непослушные пряди, поутру торчащие во все стороны, становились гладкими и шелковистыми. Недаром же к ней стайкой бегали придворные дамы, с каждым днем суля все больше звонких монет. Только вот сначала Орлица, а после уж – на кого время останется. Но девчонка вряд ли оценит – вон как скулит, стоит только пройтись деревянными зубьями расчески по колтуну в волосах.

– Ты в своей кровати спала или по полу каталась? Отчего волосы на сноп соломы походят? – ругала принцессу няня, придерживая пальцами короткие пряди. Айя терпела, зная, что матушке, пусть и не по крови, лучше не возражать, не то нравоучения затянутся до полудня.

– Сон плохой снился, – пробурчала принцесса, поборов желание схватиться руками за голову.

– Как пришло, так и уйдет, – отмахнулась старая женщина, распутывая маленький узелок в волосах.

– Няня, ты разве не веришь снам? – удивилась Айя. – Сама же говорила, что через сны с нами говорят Санкти.

– Вот бы ты меня в остальном так же слушала, – укорила женщина, доплетая косу.

Айя замолчала. Не часто няня говорила как ее мать, но их речи в последнее время были похожи, словно соловьиные песни.

– Сразу посвежела, – ворковала старая женщина, пряча последнюю шпильку в косе. – Всего-то нужно было причесать да заплести. Вот она, молодость. – Видя, как у принцессы брови сошлись на переносице, женщина добавила: – Не снам надо верить, а себе самой, птенчик. Что это ты у меня совета спросить решила? Неужто снился возлюбленный?

Щеки Айи стали пунцовыми, и няня хрипло рассмеялась.

– Наконец-то вижу, что сердце у тебя девичье. А все мальчишкой прикидывалась. Живи своей жизнью, дитя. – Старуха погладила ее по щеке. – Не пытайся заменить родителям сына. Выйди замуж, сними с себя тяготы, что корона пророчит, а покой людей беречь оставь супругу. Женское счастье не во власти – в семье и детях. А ты в счастье больше других нуждаешься. Сама как-нибудь поймешь.

– Няня… – ошалело пролепетала Айя. Подобных откровений от вырастившей ее женщины она еще не слышала.

В дверь постучали. На пороге появился гонец и вручил принцессе запечатанный конверт. Увидев драконью печать на расплавленном сургуче, Айя не стала открывать письмо на глазах у няни. Подхватив со стула легкую накидку, она выскочила из комнаты.

– Здравствуй, – не глядя пробормотала принцесса Глубине, вскрывая конверт. Пробежав глазами пару строк на пергаменте, наследница внутренне возликовала.

«Попался!»

– После завтрака поедем в храм, – предупредила она. – Приготовь неприметную карету. Нам ни к чему лишнее внимание.

* * *

Когда принцесса спустилась в небольшую столовую, король уже закончил с основными блюдами. Его Величество пил кофе, вполуха слушая доклад министра. Краснеющий старичок взволнованно рассказывал о ситуации с арендаторами на границе со столицей; судя по его словам, на прибрежный участок претендовали, по меньшей мере, трое земледельцев, и споры за желанную территорию грозили вылиться в открытое противостояние. По правую сторону от короля сидела супруга – на ее лице застыло безучастное выражение, а взгляд блуждал где-то за окном. Айя знала, что матушка недовольна. Отец, заваленный делами, мог уделить внимание семье только во время завтрака, и даже эти несчастные полчаса сейчас съедали проблемы арендаторов, которые ничуть не волновали Миранду.

Завидев дочь, Азариас прервал министра. Тот неуклюже отступил, едва не запнувшись о ножку стула.

– Доброго утра, дочка, – пожелал король, и Айя, подойдя, поцеловала отца в щеку.

– И тебе, папа.

Краем глаза принцесса заметила, как смягчилось лицо матери, как ее губы расплылись в улыбке. Королеву не могли тронуть тысячи жалоб подданных, но одно привычное проявление любви между мужем и дочерью из раза в раз заставляло ее сердце таять, как снег под весенним солнцем.

«Наверно, старость», – решила Айя, принимаясь за овощной салат и хрустящие гренки.

Министр продолжил свой доклад. Принцесса, быстро расправившись с едой, направилась к выходу из столовой, но остановилась у самых дверей. Там, у окна, стоял золоченый насест. На жердочке, крепко обхватив ее жилистыми лапами, дремал Регус, защитник короля. Свет из окна окутал птицу, словно плащ; темно-рыжее оперение орла походило на расплавленную бронзу. По левую сторону от насеста замер страж.

Айя легонько коснулась холки защитника – перышки под ее пальцами были мягкими, как пух на грудке птенца. Регус очнулся и обратил на нее тяжелый, мутный взгляд. Жалость набухла в груди принцессы, будто сухой ком земли, упавший в воду. Последний живой защитник орлиного рода, единственное доказательство того, что Санкти еще не отвернулись от правящей семьи. Регус был слишком ценен для короны, а потому монарх запретил ему покидать стены замка. Орла иногда выпускали полетать в Большом зале, и он часами парил у самого потолка, там, где за куполообразным окном просматривалось небо.

«Золотая клетка для защитника», – подумала принцесса. Одного взгляда на Регуса хватало, чтобы понять: смерть в свободном небе была ему ближе, чем жизнь среди удушающих стен. Но судьба защитника – жить тенью хозяина, и он стойко нес свое бремя, ожидая мига, когда вновь будет свободен.

* * *

Глубина даже не удивился, когда кучер увел резвую четверку лошадей в другую сторону от поворота, ведущего к городскому собору. Высокие шпили монументального сооружения виднелись в окне кареты, молча порицая передумавших гостей. Айя, проследив за взглядом охранника, беспечно пояснила:

– Я же сказала «храм», не собор.

Карета, чуть подпрыгивая, проехала по деревянному мосту через реку. Петляющая дорога вывела к одному из тихих жилых кварталов в получасе езды от замка. Долор спустился первым и, прежде чем подать руку принцессе, огляделся. Меж старых двухэтажных домов приютился белостенный храм с единственным шпилем, блестящим в свете солнца. У калитки гостей уже ждали: лысый монах в длинной рясе склонился в поклоне, завидев королевскую дочь.